Архив выпусков

Сегодня, друзья, предлагаю поразмышлять над весьма неоднозначной повестью Александра Грина (Гриневского), написанной в далеком 1922 году. Александр Степанович, которому было уже за сорок, посвятил повесть свой жене, словами «Нине Николаевне Грин подносит и посвящает».

Вероятно, многие читали «Алые паруса» не единожды и недоумевают, зачем же снова обращаться к старой доброй истории любви Ассоль и Грея? Я обратил внимание на эту чудную историю потому, что в ней на самом деле никакой истории любви нет. Мне кажется именно так, и я предлагаю подумать над этим вместе.

Итак, освежим в памяти сюжет. В маленькой деревушке Каперна, что улеглась у самого моря, живет девочка по имени Ассоль. Мать умерла, вся ее семья — это необщительный отец по имени Лонгрен, бывший матрос, бросивший море ради маленькой, искренне любимой дочери. Отец делал игрушки, на небольшие деньги, от продажи которых они и жили. Небогато и отдельно от всех, взрослые и дети сторонились и отца и дочь.

Когда девочке исполнилось восемь, отец стал изредка брать ее с собой в город, а затем посылать даже одну, если была надобность перехватить денег в магазине или снести товар. Дорога до города лежала через лес, поэтому только в хорошие, солнечные дни Лонгрен отпускал ее одну. В одну из таких прогулок Ассоль выпустила в ручей новую, необычную игрушку — гоночную яхту с парусами из обрезков алого шелка.

— Если я спущу ее на воду поплавать немного, — размышляла Ассоль, — она ведь не промокнет, я ее потом вытру.

Яхта поплыла быстро и догнала ее девочка только в устье ручья, по прошествии часа, пробежав через весь лес. Если уж совсем точно, то не совсем догнала. Добежав до устья, она увидела свою игрушку в руках сидящего на камне человека с весьма яркой внешностью: «Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника; белый воротничок, галстук, пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком — выказывали горожанина. Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вялопрозрачным, если бы не глаза, серые, как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным». Это был путешествующий пешком Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок.

— Я — самый главный волшебник, — сказал незнакомец девочке, и добавил:

— Не знаю, сколько пройдет лет, — только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там. Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка.
— «Зачем вы приехали? Кого вы ищете?» — спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки.
— «Здравствуй, Ассоль! — скажет он. — Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали». Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.

Ассоль прибежала к отцу и, бросившись ему на шею, «слушай, что я тебе расскажу… На берегу, там, далеко, сидит волшебник…»
— Придет, — спокойно ответил матрос, — раз тебе это сказали, значит все верно.
«Вырастет, забудет, — подумал он, — а пока… не стоит отнимать у тебя такую игрушку. Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов: издали — нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка!»

Восьмилетняя девочка не знала, что так шутят, она поверила теперь еще и отцу. Жители деревни, узнав об истории с волшебником и алых парусах, романтикой не увлеклись. Все, на что хватило окружающих — это подразнить наивного ребенка.

Через семь лет после этих событий, Ассоль, которой уже исполнилось к тому времени пятнадцать, пришла из города с плохими вестями. В игрушечных лавках появились новые развлечения — складные модели зданий и железнодорожных мостов, миниатюрные отчетливые автомобили, электрические наборы, аэропланы… И нехитрые игрушки Лонгрена оказались никому не нужны.

— Раз нам не везет, надо искать. Я, может быть, снова поступлю служить — на «Фицроя» или «Палермо». Конечно, они правы, — задумчиво продолжал Лонгрен, думая об игрушках, — теперь дети не играют, а учатся. Они все учатся, учатся и никогда не начнут жить. Все это так, а жаль, право, жаль.

Отец стал довольно часто уплывать ночью, ловить рыбу или просто проветриться. В одну из таких ночей Ассоль уснула на берегу, где ее и увидел Грей, капитан трехмачтового галиота «Секрет». Грею было двадцать четыре, в утреннем блеске утра спящая на берегу девушка была восхитительна, он снял с пальца старинное дорогое кольцо и бережно опустил его на мизинец Ассоль. Из кустов на него удивленно смотрел матрос.

— А, это ты, Летика! — сказал Грэй. — Посмотри-ка на нее. Что, хороша?

— Дивное художественное полотно! — шепотом закричал матрос, любивший книжные выражения. — В соображении обстоятельств есть нечто располагающее. Я поймал четыре мурены и еще какую-то толстую, как пузырь.

Капитан, прихватив с собой матроса, отправился в местный трактир, где и узнал всю историю, про Ассоль, волшебника и алые паруса. Причем в трактир он отправился не случайно, а именно для того, чтоб узнать о девушке побольше.

Ассоль и ее отцу жилось все трудней, Лонгрен поступил на почтовый пароход, и однажды, крепко поцеловав девушку, вскинул мешок за плечи, вышел на городскую дорогу, пообещав вернуться через десять дней.

В это время Грей был занят выполнением своего феерического плана — он накупил алого шелка и велел пошить из него паруса, он нанял самых лучших музыкантов, чтоб однажды после полудня…

«Она вздрогнула, откинулась, замерла; потом резко вскочила с головокружительно падающим сердцем, вспыхнув неудержимыми слезами вдохновенного потрясения. «Секрет» в это время огибал небольшой мыс, держась к берегу углом левого борта; негромкая музыка лилась в голубом дне с белой палубы под огнем алого шелка; музыка ритмических переливов, переданных не совсем удачно известными всем словами: «Налейте, налейте бокалы — и выпьем, друзья, за любовь»… — В ее простоте, ликуя, развертывалось и рокотало волнение.

Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь, не исчезли ли они, как простой призрак, она торопилась миновать мучительное препятствие и, снова увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.

Грей смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячи последних смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего — ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи — она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича: — Я здесь, я здесь! Это я!

— Вот, я пришел! — сказал Грэй. — Узнала ли ты меня? Она кивнула, держась за его пояс, с новой душой и трепетно зажмуренными глазами. Счастье сидело в ней пушистым котенком. Когда Ассоль решилась открыть глаза, покачиванье шлюпки, блеск волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт «Секрета», — все было сном, где свет и вода качались, кружась, подобно игре солнечных зайчиков на струящейся лучами стене.

Ассоль осталась на «Секрете» с Греем. На следующий день корабль был уже далеко от Каперны.

* * *

Безусловно, стоит прочесть эту безумно красивую историю целиком, а не ограничиться моим коротким и весьма простеньким пересказом. Там масса красивых мелочей, интересных описаний и много-много настроения.

А неоднозначность повести Грина, как мне кажется, заключается в различии взглядов на то, что случилось. Это тот самый случай, когда одно и то же событие два человека увидят диаметрально по-разному. Кто-то скажет, что это сказка, а кто-то, что это большой ОБМАН.

И самым большим мерзавцем мне сдается Эгль, собиратель песен, легенд, преданий и сказок. Именно он, изображая волшебника, пообещал восьмилетней девочке алые паруса и счастье. А за самолюбованием этот урод не задумался о том, что его слова могут сделать несчастной всю последующую жизнь этой девчушки. Он не мог знать, что именно так все и случится. А что, если бы Ассоль никогда не дождалась корабля с алыми парусами? Ждала, мечтала, верила. И жила этим ожиданием. И никогда не дождалась. Что тогда? Обещать счастье, убеждать в счастье, которого может никогда не случится — это не безнравственность, это кощунство. Эгль хотел покрасоваться перед маленькой девочкой. Он хотел произвести впечатление. У него получилось и то и другое. Чего он достоин? Выбитых передних зубов, как мне кажется. Потому что для кого-то все это будет приятной детской полусказкой-воспоминанием, а для кого-то — перевернутой жизнью, и второй вариант мне кажется более реальным. Сколько девушек не заметили, не увидели настоящих, искренних, неподдельных молодых людей потому что они были «не принцы на алых парусах». Потому что они были не идеальны, потому что они не слишком красиво говорили, не слишком глубоко думали, недостаточно много понимали или имели еще какое-нибудь «но». Безусловно, кто-то воскликнет, что в 21 веке мерила счастья стали очень материальными и легко считаются в цифрах на дешевом китайском калькуляторе. Фиг там! Такие мерки счастья существовали всегда. И если одни люди пользуются таковой системой оценки ценностей, то всегда существовала иная, совершенно другая система ценностей. Искренние человеческие чувства существуют не только в исторических фильмах! Кто-то об этом мечтает, а кто-то знает, просто знает..

А Эгль — скотина. Неопасная лишь на первый взляд. Отец Ассоль не захотел разрушать радость счастливой дочери: «Вырастет, забудет». Он жестоко ошибся. Она не забыла.

Чем легко воспользовался Грей, еще один персонаж всей этой истории. Увидев в двадцать четыре года понравившуюся девушку, он что сделал? Одел пятнадцатилетнему ребенку колечко на палец и пошел в кабак выяснять, кто она и что почем. Узнав об истории с волшебником и парусами, у него созрел простой план, который он позже, с успехом, реализовал. И успех этот был гарантирован, потому что любой, кто пришел бы к Ассоль на корабле с алыми парусами, был бы безусловно воспринят ею как «тот самый принц», будь это хоть крокодил Гена, имеющий средства на паруса и музыкантов. На современном языке психологов это бы называлось «Грей получил восторженную благосклонность девушки без затрат моральных и физических сил», а вот на неромантическом молодежном сленге это бы звучало значительно проще «Поимел он Ассоль без проблем и напрягов». И это, как ни крути, правда. Проект был небесплатным, какие-то издержки были: покупка шелка, наем музыкантов, простой коммерческого плавучего судна и бочонок вина команде «Секрета» по завершению операции. Но все это было ему по карману, а если учесть абсолютную уверенность в достижении поставленной цели…

Безусловно, можно по-разному видеть и оценивать события, описанные Александром Степановичем почти сто лет назад. Можно ведь сказать, что все в порядке и даже лучше. Что каждый получил свое. Ассоль — свою сказку, Грей — свою Ассоль. Можно. И это тоже правда. Нельзя стоять на берегу, видеть уплывающий «Секрет» с двумя счастливыми и не радоваться. Нужно радоваться тому, что хорошо заканчивается. У меня не выходит. Потому что в этой сказке со всех сторон пахнет обманом. Один дяденька без комплексов самореализовался в качестве типа-волшебника, другой дядя без совести об этом вовремя узнал. А что же Ассоль? Понятно, что ее мнение обоим этим персонажам и нафиг не нужно, но, друзья, она ведь верила в настоящую сказку, а не в такую хрень!

А может все это — ерунда? Может быть, получив то, о чем она так мечтала, она будет счастлива? И может быть этого достаточно? Или все-таки нет?

И кто он, Грей? Человек, который подарил Ассоль сказку или тот, кто воспользовался девушкой, искренне верящей в настоящую сказку?

Как это чувствуете Вы?