Архив выпусков

Часть первая

Утро выдалось теплым, заблудившаяся весна все-таки решила заглянуть на улицы, обогреть, поласкать и побаловать уставшие от снега крыши домов. Проснулись форточки, короткими визгами требуя в петли машинного масла, оживилась разноцветная кошачья братия, девчонки надели короткие юбки, привлекая взгляды и улыбки.

На фоне весеннего пейзажа настроение у миссис Хадсон было замечательное, даже яичница как-то особенно весело трещала на сковороде.

Но всю эту радость совершенно не замечали ни Шерлок Холмс, ни доктор Ватсон. Друзья играли по сети в стрелялку. Забава выдалась знатная, клавиатуры трещали, мыши шуршали, а двухсотваттные колонки тарахтеньем своим пытались перекричать азартные вопли стрелков.

Разумеется, друзья не заметили, что в дверь трижды подряд позвонили. Миссис Хадсон поправила у зеркала прическу и направилась к двери. На пороге стоял молодой человек весьма необычного вида. На голове утреннего гостя возвышался прекрасный черный цилиндр, далее следовал безукоризненный фрак, черные перчатки, и черные же лаковые туфли. Лицо гостя было гладко выбрито, волосы модно причесаны, по тонкой золотой оправе очков переливались солнечные блики. Стекол в очках не было. В левой руке незнакомец держал огромный белоснежный зонт-трость, в правой — букетик фиалок, который он галантно вручил миссис Хадсон и лишь потом спросил Холмса. Миссис Хадсон растаяла от такой учтивости, смутилась и даже чуть покраснела. Незнакомец сделал вид, что ничего не заметил.

Миссис Хадсон с трудом докричалась до резвящихся друзей, и, будучи до глубины души очарованной утренним гостем, выспросила у Холмса разрешения послушать историю, приведшую к ним молодого человека. Получив благословение, она уселась в дальнее кресло и приготовилась слушать.

— Что у Вас случилось, молодой человек? — учтиво спросил Холмс, рассмотрев крайне модного гостя и вытирая вспотевший лоб рукавом, — рассказывайте. Доктор Ватсон — мой друг, Вы можете полностью доверять ему и, разумеется, миссис Хадсон.

— Меня зовут Федор Иванович Брусникин, — начал молодой человек. — Мне двадцать шесть лет. Я журналист. Закончив с отличием факультет журналистики весьма престижного учебного заведения, уже три года я работаю редактором отдела весьма влиятельной газеты.

— Поздравляю вас, — Холмс криво улыбнулся. — Передайте мне пожалуйста зажигалку, Федор Иванович, возле вас, на столике.

Удовлетворенно выпустив первые кольца дыма, великий сыщик предложил гостю на выбор — виски, водку и коньяк.

— Нет, спасибо, мистер Холмс. Я не голоден. А привело меня к вам совершенно необычное для меня дело. Все знают, как вы любите разные загадки. Вот у меня вчера пропала жена. В доме все как обычно, но ни жены, ни записки, ничего нет. Я боюсь, что ее выкрали и даже не знаю, что мне предпринимать. Полиции я не слишком доверяю, к тому же мне не хотелось бы огласки.

— А чё? — бесцеремонно заволновался Ватсон.

— Действительно, почему? — вынырнул Холмс из дыма.

— Я не уверен, — спокойно ответил гость, — но боюсь, что это может быть связано с моей работой. Хотя доказать ничего я не могу, это просто ощущение.

— Типа интуиция, — подсказал Ватсон.

— Вроде того, — подтвердил Брусникин.

— Как давно, говорите, ваша жена пропала? — Холмс был какой-то вялый и спрашивал автоматически, для порядка и без интереса.

— Вчера вечером, около восьми часов я пришел с работы, ее уже не было. Я ждал всю ночь звонка или каких-нибудь новостей. Тщетно. Утром я решил попросить о помощи Вас и доктора Ватсона. И миссис Хадсон, конечно. И вот я у вас.

Миссис Хадсон была польщена тем редким вниманием, которое уделяет ей утренний гость. Она очень бы хотела помочь молодому человеку, но совершенно не знала, как это сделать. Энергично повернувшись к своему весьма неподарочному квартиранту, она выпалила: «Мистер Холмс, я лично прошу вас помочь молодому человеку. Я готова по мере своих сил помогать вам чем смогу. Найдите его жену, я вас очень прошу!». Она расплакалась. Ватсон стал ее успокаивать. Брусникин бросился ему помогать. Холмс же не шелохнулся, рассматривая поднявшуюся суматоху как буддийский монах утреннюю газету.

— Федор Иванович, — Холмс подошел к гостю в упор, спрашивая, как на допросе, — Скажите, как зовут вашу жену?

— Светлана. Светлана Викторовна Брусникина.

— А в девичестве?

— Ларина.

— У нее есть родственники?

— Насколько я знаю, только очень дальние. Она с ними не встречается.

— Сколько лет вы вместе?

— Четыре года

— Вы часто ссоритесь с женой?

— Нет, серьезно мы вообще ни разу не ссорились.

— Чем она занимается?

— Она занимается домом

— У вас есть дети?

— Пока нет.

— Ваша жена красива?

— Да.

— Вы ее еще любите?

— Да, но почему же «еще»? Люблю.

— Вы часто ее целуете?

— Даже не знаю… Каждый день…

— Сколько Вам лет?

— Я уже говорил. Мне двадцать шесть.

— Спасибо большое, Федор Иванович, — улыбнулся Холмс, сел в кресло и снова окунулся в дым, — оставьте нам свой адрес и телефоны. И ведите себя так, как будто ничего не произошло. Вы сейчас пойдете на работу?

— А как вы посоветуете, мистер Холмс?

— Именно так и посоветую. И никому ничего не рассказывайте. Я, возможно, займусь вашим делом. В любом случае, если у меня будет что вам рассказать, я позвоню. Сюда без серьезной необходимости не приезжайте. Кстати, у вас есть автомобиль?

— Да, но он в ремонте до следующей недели. Пока я пользуюсь такси.

— Понятно. Тогда не спешите ехать сразу на работу, проедьте пару кварталов, потом смените такси. Хорошо?

— Да, конечно, если вы так считаете. А когда вы позвоните?

— Как только у меня будет что вам рассказать. До свидания!

Проводив гостя, миссис Хадсон застала Холмса уже одетыми. На руке великого сыщика скромно сверкнул безумной стоимости эксклюзивный хронометр — подарок арабского шейха.

— А яичница с ветчиной? — обреченно спросила она.

— Ватсон составит вам компанию, — ответил Холмс. — Да, миссис Хадсон, я вас позже обязуюсь посвятить в подробности моего расследования. Но учтите, если он еще раз придет, ничего, я повторяю, ничего ему не говорить лишнего. Ни то, что я сразу за ним ушел, ни то, о чем мы говорим относительно этого дела. Запомните, ни-че-го. И еще. Учтите, его живописный рассказ — ложь.

— Как это? — ойкнула миссис Хадсон и заморгала глазами.

— Натурально, — ответил Ватсон. Лапша, пурга, туфта, фуфло и гониво, если говорить по-современному.

— Ватсон, вы тоже заметили?

— Нет, Холмс, я ничего не заметил. Я лишь поработал для миссис Хадсон современным толковым словарем. А чего, все это в натуре гониво?

— Ватсон, мне кажется, что во-первых вам нельзя так много играть в современные игры. Во-вторых, мой друг, по крайней мере часть всей этой истории — на мой взгляд, неправда. Остается это проверить и узнать, — зачем ему это надо. Я попробую за ним проследить. Хотя за человеком с такими мозгами в данной ситуации следить бессмысленно, но все же. Помощь миссис Хадсон в виде вкусного обеда будет мною принята с искренней благодарностью.

Часть вторая

— Ватсон, что вы думаете по поводу нашего утреннего гостя? — Холмс аппетитно уплетал бульон, совершенно не обращая внимания на миссис Хадсон, которая заглядывала ему в рот, ожидая обещанного доклада. Обед она приготовила на славу и теперь справедливо рассчитывала на удовлетворение своего любопытства.

— Кроме его странных очков без стекол, ничего, — Ватсон тоже покушать был не дурак и потому говорить ему было нелегко.

— А Вы, миссис Хадсон?

— А мне он понравился. Я люблю галантных молодых людей, к тому же в наше время это большая редкость. Только у меня не выходят из головы ваши слова о какой-то неправде. Мистер Холмс, что вы узнали?

— Ах, да, я же обещал все рассказать, — спохватился Холмс.

— Точно, точно, — заволновался Ватсон. Миссис Хадсон уже извелась вся, я тому свидетель.

— Ну, хорошо, хорошо, — Холмс пригубил еще пару ложек бульона, — Вам не показалось странным, миссис Хадсон, что в случае похищения, заметьте, горячо любимой и ежедневноцелуемой жены молодой человек на вопрос «Что у вас случилось?» отвечает рассказом о своем блестящем образовании?

— Ну, — миссис Хадсон, совсем ненадолго растерялась. — Но может быть он… он так воспитан! Он сначала представился, затем рассказал, что у него случилось. У него завидное самообладание, мистер Холмс, Вы заметили?

— Да, заметил. А если учесть, что у него пропала жена, он ночь не спал, а утром, отправляясь к нам, не забыл купить для вас фиалки, то он действительно молодчинка. Можно даже сказать лАпочка. К тому же у него очень интересные руки. Вы заметили, Ватсон?

— Это когда он вам зажигалку подавал?

— Именно. У него на внешней стороне обеих ладоней множество мелких ссадин. Как мы слышали, он журналист, редактор отдела. Его машина в ремонте, причем ремонтирует ее он не самостоятельно, а царапины довольно свежие. Где это мог так оцарапаться молодой человек, сидящий всю ночь у телефона?

— Может он днем раньше оцарапался, — посмелела миссис Хадсон.

— Может быть, — Холмс улыбнулся. — Но во-первых, посадка картошки на тещиных плантациях еще не началась, во-вторых, судя по его рассказу, теща с ними не живет.

— С Вами, Холмс, страшно иметь дело, — миссис Хадсон явно не была готова к такому повороту.

— Спасибо, миссис Хадсон, но это еще не все. Я был почти уверен, что он такой журналист, как я — дамский парикмахер. Наш герой сел в такси у нашего дома, и совершенно забыв о моей просьбе сменить машину, поехал к зданию редакции действительно весьма уважаемой газеты. Вошел он со служебного входа, а вот как вышел — я не понял. Но он не работает в этой газете редактором отдела, я это узнал достоверно.

— А как же его пустили внутрь? — Ватсону определенно нравилась эта игра и он уже предчувствовал, как Холмс растянет ниточку и кому-то не поздоровится.

— Наш журналист, дорогой Ватсон, предъявил временный пропуск в отдел рекламы. Я получил точно такой же за двадцать минут. Признаюсь, это было несложно, меня быстро пропустили и даже сопроводили.

— Может быть они вас просто узнали? — Ватсон увлекался все больше.

— Нет, вряд ли. Если бы узнали, смотрели бы в лицо, а их больше волновал мой хронометр.

— И что дальше, мистер Холмс? Вы Федора Ивановича больше не видели? — миссис Хадсон выглядела совсем расстроенной.

— Нет, миссис Хадсон, не видел. Вообще, у меня есть впечатление, что тут заведомо все не так. Вся эта история выглядит как-то искусственно, что-ли… Друзья, давайте поговорим вечером, а пока я хочу пойти к себе. Ватсон, вечерняя партия в стрелялку тем не менее не отменяется. Если конечно, мистер Ватсон не струсит.

— Холмс, я постараюсь не струсить, тем более, что я по очкам сегодня вас порвал как шарик фуфайку. Так что не нарывайтесь, а то не буду Вам вечером поддаваться…

— А когда Вы мне поддавались, Ватсон?

— Никогда, Холмс. Вот и не нарывайтесь.

— Странная логика, — пробормотал великий сыщик.

— Какая есть, — явно победивший в перепалке Ватсон наглел на глазах, — Да, кстати, Холмс. Сегодня к нам вечером придет на чай ваш приятель, звезда Скотлен-Ярда. Он звонил, пока вы своим будильником колотили понты в газете. Так вот, можете с ним для начала потренироваться, чтоб я ненароком не струсил.

— Лестрейд? А чего ему надо?

— Я не знаю, Холмс. Он не сказал. Просто был такой веселый. И так же весело напросился на чай. Я согласился, мало ли, а вдруг у него чайник сломался или чай кончился.

— Или жена выгнала, — добавила миссис Хадсон.

— Или не выгнала, — подвел итог Холмс и пошел к себе.

Часть третья

— Миссис Хадсон, вот скажите честно, сколько раз вы хотели выселить Хомса с Ватсоном из квартиры? — настроение Лестрейда сегодня было отменное, он целый вечер был весел и даже остроумен.

— Ой, даже не знаю, — миссис Хадсон уже начала понемногу привыкать к повышенному вниманию к своей особе, ей это нравилось. — Когда мистер Холмс стрелял в стены, точно хотела. Когда Ватсон принес эти кошмарные колонки и они с Холмсом в первый раз сели играться, тоже хотела. В общем, не раз хотела. С другой стороны мне нравится, что в этой квартире раскрылось так много тайн, было спасено так много судеб. Я горжусь своими квартирантами, мистер Лестрейд.

— Но к вам же часто приходят всякие темные и неприятные личности. Они тут сорят, ругаются, бывает такое?

— Да, конечно, бывает и такое. Но вот сегодня, например, мне подарили букет фиалок. Очень учтивый молодой человек. Настоящий джентльмен.

— А он по делу приходил? — Лестрейд был ленив, но любопытен.

— По личному, — съязвил Ватсон. — Свататься.

— Вот Вы, Ватсон, злой сегодня. Напрасно так шутите. Мне сегодня подарили цветы. И я этим очень горжусь.

— И я горжусь, — добавил Холмс, радостно улыбаясь и светясь, как никелированный чайник.

— А вы-то чего? — удивился Лестрейд.

— А вот чего! — радостно взвигнул великий сыщик, размахнулся и двинул Лестрейда в ухо.

— Наших бьют, — ошалело констатировал Лестрейд.

— И не слабо бьют, — добавил Ватсон, — Холмс, а мне можно?

Но Холмс не ответил. Он повалил Лестрейда на ковер, сел на него верхом и не сильно пиная кулаками в грудь приговаривал: «Умница ты моя ненаглядная, гадость ты моя догадливая».

Миссис Хадсон нечасто видела, как великий Холмс раздает тумаки. Но она впервые видела, как это счастье достается представителю власти, который, возможно, хоть и на ковре, но при исполнении. Поэтому она потеряла дар речи и ожидала какой-то страшной развязки.

Наконец Лестрейд стал хохотать и просить о пощаде. Холмс его помиловал и все оба, как ни в чем не бывало, расселись по местам.

Тишину нарушил Ватсон.

— Жалко, — сказал он, — что я не участвовал. Как-то вы быстро управились, Холмс. А что это было?

— Да, Холмс, — улыбался Лестрейд, — а чего это вы на меня набросились? В участок захотели за покушение на представителя полиции?

— Ватсон, — Холмс обрадовался, — вы хотите со мной в участок?

— Холмс, мы же друзья. Я вас не брошу. Тем более, что в таком случае я тоже могу с чистой совестью посидеть верхом на Лестрейде?

— Разумеется, мой друг, разумеется! — милостиво разрешил великий сыщик.

— Не надо на мне больше сидеть, — картинно возмутился Лестрейд, а то пинжак помнется.

— Кто-то хочет еще чаю? — миссис Хадсон смотрела на всю компанию с большой опаской.

— Никто не хочет, — выступил за всех Холмс, — присаживайтесь миссис Хадсон. Я ваш должник, ведь еще утром обещал вам историю.

Миссис Хадсон села в кресло и затихла в ожидании.

Итак, миссис Хадсон, начну с того, что мистер Лестрейд, который так весело хихикает сейчас в углу, не раз собирался утереть мне нос. Я не могу уверенно сказать, что он меня сильно недолюбливает, но то, что я не раз сажал его в калошу — это вы знаете. И, зная характер Лестрейда, я предполагал, что когда-нибудь он попытается со мной красиво рассчитаться. И вот сегодня приходит этот крайне галантный молодой человек. Мало того, внимательный и умный молодой человек. Когда он о себе рассказывал, он внимательно наблюдал, как мы его слушаем, а когда подавал мне зажигалку, то следил за моим взглядом. Кроме того, когда я быстро задал ему множество весьма личных вопросов и потом спросил о его возрасте, то он, как вы помните, заявил, что о возрасте он уже докладывался ранее. Его, правда, немного подвел выбранный им образ, он был в нем несколько торжественным. Переиграл, Брусникин, чем и вызвал у меня с самого начала подозрения. Но раз он играет, то зачем? Зачем он так вычурно одет, так подчеркнуто вежлив с миссис Хадсон. В конце концов, зачем он не сменил такси, как я советовал. Он ведь мог предположить, что за ним проследят. Зачем так много непонятного излучал молодой человек, если все, что ему нужно — это возвращение с нашей помощью горячо любимой жены? Именно это и натолкнуло меня на мысль о том, что казачок-то засланный. Но кому это нужно? Зная нетерпеливый характер Лестрейда и его как бы просто случайный визит без повода, я допустил, что именно Лестрейд здесь сыграл здесь не последнюю роль. А когда логичный и деловой Лестрейд по прошествии часа гостевания у нас так и не сказал, какое у него к нам дело, когда он был без повода весел и слишком уверен в себе, я уверился в мысли, что казачка-то он и заслал. Лестрейд понял, что я его раскусил и мы славно повеселились, правда, Лестрейд?

— Правда, — хмуро ответил Лестрейд. — Только Федя прекрасный специалист, выпускник факультета психологии. Он у нас недавно, и подает, то есть подавал большие надежды. В нашем эксперименте все детали он сам продумывал. И все равно не смог вас надуть, Холмс.

— Не все сразу, Лестрейд! Он же еще слишком молод. При его внимании и желании работать над собой, он может немалого добиться. Это ему пришла в буйну голову идея меня провести?

Лестрейд покраснел.

— Ясно, — Холмс рассмеялся, — а он что, так сразу и взялся вам помогать?

— Нет, не сразу. Он читал про ваши успехи, да и я немало рассказал. Кроме того, он готовился неделю. Что-то писал, рисовал, какие-то характерные типы, что ли. Я в психологии, мистер Холмс, мало понимаю.

— А отчего у вашего Брусникина руки такие поцарапанные, Лестрейд?

— Не знаю я… У него кошка дома. Может она царапучая?

— Может, — ответил великий сыщик. Я об этом как-то не подумал. Кстати, он женат?

— Нет.

— Тогда передайте ему, Лестрейд, что если он не женат, то лучше пусть неженатого и изображает. А то очень непохоже получилось.

— Передам, Холмс, передам, — Лестрейд больше не острил и не веселился.

— Да не расстраивайтесь вы так, будет и на вашей улице какой-нибудь праздник, — Ватсону Лестрейда стало даже жалко. — Давайте лучше вы Холмса в стрелялку обыграете. А то он себя сильно в данном спорте переоценивает.

— Я переоцениваю? — негодовал великий сыщик.

— Нет, я — съязвил Ватсон, — а вам, миссис Хадсон, я предлагаю партию в шахматы. Давайте пока Холмс и Лестрейд будут тупо стреляться, мы побалуемся действительно интеллектуальной забавой, вы не против?

— Нет, Ватсон, с удовольствием, — миссис Хадсон была в прекрасном настроении, — дабы уравнять наши шансы я дам вам