Архив выпусков

Часть первая. Гость.

Степан Петрович Бесчастных сидел в кресле и плакал. Было что-то жуткое в том, что мужчина в рассвете лет съеживается как плохо завязанный воздушный шар, с каждым всхлипыванием становясь все меньше.

— Доктор, принесите пожалуйста воды с валерьянкой нашему гостю, — Холмс наклонился, взял со стола записку, аккуратно сложил и сунул в карман. — А вы, Степан Петрович, дождитесь меня здесь. Думаю, что через пару часов я вернусь. Если вам что-нибудь вам понадобится, обратитесь к Ватсону. Он хороший доктор и душевный человек. До свидания.

Благодаря каплям и собеседнику гость довольно скоро успокоился и Ватсон выслушал его историю. Степану Петровичу было сорок два года. Вместе с любимой женой он жил в небольшом городке на берегу моря. Дом у них всегда был шумный и гостеприимный, каждое лето на недельку-другую к ним приезжали многочисленные родственники, еще более многочисленные родственники этих родственников, их дети, внуки, двоюродные племянники и троюродные тетки. Степан Петрович много лет трудился завхозом одного из близлежащих санаториев, а жена его, Валентина Петровна, занималась воспитанием единственного сына. Юра был поздним ребенком и Валентина Петровна воспитывала его в романтическом духе, балуя по поводу и без оного. Степан Петрович также не одобрял спартанского воспитания, потому Юра был окружен семейным теплом не меньше, чем южным солнцем. Пропажа сына была для Бесчастных не просто громом средь безоблачного неба. Степан Петрович и Валентина Петровна не только не заметили никаких перемен в сыне накануне исчезновения, но даже и представить не могли, что Юра может просто так уйти неизвестно куда, оставив записку, чтоб его не искали. Великий Шерлок Холмс был одновременно и единственной и последней надеждой семьи Бесчастных. И эта надежда где-то ходила уже многим более обещанной пары часов.

Холмс вернулся только под вечер, когда Степан Петрович уже настолько устал от одолевавших его дум, что просто смотрел на него, как птенец на заботливую мамашу, которая принесла в клюве что-то съедобное. Холмс не раздеваясь достал из кармана записку, отдал ее утреннему гостю и сел в кресло напротив.

— Степан Петрович, вы утверждаете, что эту записку написал ваш семилетний сын?

— Да, это его почерк, хоть и очень неровный. Такое впечатление, что записка написана на чем-то мягком, например, на руке.

— Прочтите ее еще раз, пожалуйста.

— "Папа и мама. Я вас люблю. Не ищите меня. Когда-нибудь я вернусь и все вам расскажу. Юра." Господин Холмс, а в чем дело?

— Я целый день провел в лаборатории профессора Гинзбурга. Это весьма авторитетное учреждение, можете мне поверить. Степан Петрович, вас не удивило, что записка нацарапана чернильной ручкой с ужасным пером?

— Я как-то об этом не подумал. Но мне кажется, что у нас дома и не водится чернильных ручек.

— Очень интересно. Кстати, вы обедали, друзья? Вот и славно. Тогда предлагаю прямо сейчас всем вместе славненько откушать. Ватсон, а давно вы не были на Черном море?

— Увы, давно

— А не хотите увидеть море и чудеса?

— Чудес, как известно, не бывает, Холмс. Не мне вам, материалисту, рассказывать.

— Вы правы, Ватсон. Вот профессор Гинзбург тоже в чудеса не верит. Но он со всей ответственностью утверждает, что записка Юры Бесчастных написана прелюбопытнейшими чернилами.

— И чем они так любопытны?

— Этим чернилам больше ста лет, Ватсон. Где их взял семилетний мальчик? В лавке прошлого века?

Часть вторая. Очаровашка.

— Здравствуйте, девушка, похожая на солнышко. Меня зовут Джованни Парризи, я научный эксперт Римской национальной галереи. Не соизволит ли ваша светлость подарить мне добрый совет? — сказал Холмс в окошко с надписью "Касса"

Молодая симпатичная девушка растаяла, видимо не сильно избалованная обращением "Ваша светлость".

— Чем же я могу помочь галантному господину? — улыбнулась она.

— Я хотел бы побольше узнать о вашем музее. У себя на родине в Италии я много слышал об уникальности вашей экспозиции, и хотел бы взглянуть на все своими глазами. Подскажите мне, солнце мое, кто здесь может самым наилучшим образом все здесь показать и рассказать?

— Вам, наверное, нужно к директору, господин Джованни?

— А как его зовут, милое создание?

— Степан Тимофеевич.

— Послушайте, — прошептал Холмс и поманил собеседницу пальцем. Девушка вытянулась по направлению к окошку и Холмс зашептал ей в самое ухо.— Мне не нужно к директору. У нас в Италии директоры уже давно не сильно волнуются всякими научными заботами. У них много других дел: важные встречи, уважаемые гости, получение наград, похмельный синдром, наконец. Но у нас в каждом музее есть премилая женщина, которая всю свою жизнь проработала на благо искусства и науки, которая стала частью музея и жизнью его. Она знает все экспонаты и может часами о них говорить, как о собственных детях. У вас ведь все так же?

— Вы правы, — тихо сказала девушка и почему-то оглянулась. Елена Григорьевна Коломиец точно такая, как у вас в Италии. Она такая добрая, вы даже не представляете! У нас ее все-все любят.

— Простите, юная леди, а как мне найти эту милую женщину? Как вы считаете, она не откажет мне в аудиенции?

— Что вы, конечно, не откажет! Она будет здесь через час-полтора. Я вас могу даже познакомить, хотите?

— Мне даже как-то неловко вас об этом просить.

— Да что вы! Мне даже приятно будет помочь вам!

Часть третья. Ужин без свечей.

— Я принес тебе поесть... давай руку... а вот еще вода... — голос был тихий, но уверенный, видимо его обладатель не боялся темноты. — Может быть сегодня ты все-таки выйдешь на воздух?

— Ты же знаешь, я боюсь! — она уже собиралась захныкать. — А потом еще сторож. Я его тоже боюсь. Я вообще всего боюсь. Давай здесь посидим? Здесь ведь так красиво...

— Давай — согласился собеседник. — Здесь очень красиво, наверное, только очень темно. Ты только не хныкай. Ты же обещала. Мы что-нибудь придумаем.

— А что мы придумаем, Юра? Что? Кому ты обо всем этом расскажешь? Кто тебе поверит?

— Я поверю — сказал Холмс в темноту. — Кроме того я умею хранить тайны и никому ничего не скажу.

— Правда? — после долгой паузы тихо, но хором спросили два юных голоса.

— Правда. Не пугайтесь. Меня зовут Шерлок Холмс. Рядом со мной Елена Григорьевна Коломиец, я за нее ручаюсь.

— Я тоже! — радостно сказала девочка.

— Здравствуй, милая моя, — голос у Елены Александровны был мягкий и ласковый, — Я всегда верила в эту замечательную сказку, только не надеялась, что стану ее свидетелем.

— Мы не станем вас ни о чем расспрашивать, друзья мои, — продолжил Холмс, — Мы принесли вам бутерброды, держите!

Холмс вытянул вперед руку с пакетом, который через мгновение с шуршанием исчез в темноте.

— Юра, ты не хочешь представить нам юную барышню?

— Ее зовут Даша. А как вы нас нашли?

— Это было не слишком трудно. Я обязательно расскажу. Но в первую очередь Юра, у меня вопрос к тебе. Я могу сказать твоим родителям, что ты жив, здоров, что мы с тобой виделись, и что все будет хорошо?

— Я Дашу не брошу, не просите.

— И не собираюсь. Давайте договоримся ничего пока не менять. Ты, Даша не будешь никуда отсюда выходить, ты, Юра, будешь приходить только так, как обычно. Не нужно ничего менять. И учти, в этом дворце не только наружные двери под сигнализацией, но и внутренние. Ты, Юра, нашел промашку в охране, но, возможно, она здесь одна. Не стоит рисковать, иначе наше положение осложнится, и ты не сможешь видеться с Дашей. Ты понял?

— Да, я понял, дядя Холмс.

— Так я могу сказать твои родителям, что ты в порядке? — голос Холмса заметно потеплел.

— Да

— Кроме того, Елена Александровна предлагает тебе днем отсыпаться у нее дома. Что же касается будущих планов, есть одна идея, но нужно несколько дней подождать. Я больше не буду сюда приходить, все новости Юра сможет узнать от Елены Александровны, а Даша от Юры. Мы договорились, друзья?

— Да, — снова хором ответили дети. Видимо, они уже посчитали дядю Холмса самым умным на свете.

— Хорошо, — улыбнулся лжеэксперт Римской галереи. — Ну а пока давайте прощаться. Сегодня у сторожей крупный праздник, потому мы даже сможем воспользоваться фонариком. Закройте глаза, друзья мои.

Яркий луч скользнул по детям и двинулся к двери. Холмс подал руку Елене Александровне.

Часть четвертая. Дары моря.

Легкие волны накатывались на гальку. Где-то уже проснулось солнце, но воздух еще не успел нагреться. Холмс смотрел вдаль и улыбался, Ватсон раскинул руки и дышал в полную грудь.

— Смотрите, Ватсон, ракушка. Просто так, под ногами. Здорово, правда? А вдруг она рассказывает сказки о море? Про пиратов, которые стрелялись из пистолей за честь дамы. Ватсон, а ведь вы были бы отличным пиратом! Грозой морей!

— Вы правы. Хотя я, Холмс, вас не узнаю! Вероятно, на вас так действует замечательный местный воздух. Еще немного, и вы будете верить приметы и чудеса.

— Я и так уже в них почти верю.

— И что же на вас так повлияло, мой друг?

— История Юры и Даши.

— Вы нашли Юру?

— Да, я даже говорил с ним несколько часов назад.

— Он вернется домой?

— Думаю, что вернется. Только нужно немного подождать. Будем ждать ответа из Италии.

— А при чем здесь Италия?!

— Потерпите совсем немного, Ватсон. Тем более, что я не слишком верю в эту затею.

Собеседников прервал приятный девичий голос.

— Не подскажете даме который час?

Холмс с Ватсоном остановились. В десятке метров от них из воды выглядывал большой камень, на нем сидела красивая русалка. Она одновременно улыбалась, курила и помахивала зеленым хвостом.

— Господа отдыхающие, времени сколько, а? — весело повторила она. Первым пришел в себя Ватсон.

— Мы, сударыня, вовсе не отдыхающие, а совсем даже находимся здесь на работе. А времени я не знаю.

— Влюбленный что ли? — ехидно заволновалась русалка

— Ага, влюбленный. — Ватсон решил ответить любезностью на любезность.

— Я несчастный влюбленный, у вас же, наверняка женихов — пруд пруди?

— А ты собрался на мне жениться?! — ахнула она

— Я подумаю над вашим предложением, мадмуазель,— с пафосом выдал Ватсон.

— Ну, понятно. Был бы Ромео, да внуки могут не понять.

— Ну да... Примерно так.

— Понятно, ну тогда давай хоть поцелуемся? Поди, поди ко мне, моя радость, не пожалеешь!

— Я плавки дома забыл, — элегантно выкрутился Ватсон.

— Мистер Холмс, расскажите пожалуйста вашему другу, что врать нехорошо, а я поплыла, у меня дела.

— Хорошо, расскажу, — невозмутимо ответил Холмс, продолжая вертеть в руках ракушку.

Барышня тем временем соскользнула с камня и поплыла к стоящему невдалеке водному мотоциклу. Ватсон чувствовал себя страшно обиженным.

— Холмс, вы мне объясните что это было?

— Конечно, мой друг. Это Клавдия, племянница Елены Григорьевны Коломиец, моей хорошей знакомой. Девушка так развлекается. Одевает хвост русалки, сидит на камне и измывается над отдыхающими. Я с этой экстремальной Клавдией вчера случайно познакомился. Она мне и рассказала про свое развлечение.

— Так вы знали, что здесь будет такой спектакль, Холмс?

— Нет, не знал. Клавдия говорила, что обычно вечером развлекается. Днем шумно, людно, катера снуют, некрасиво. Она предпочитает поздними вечерами развлекаться, говорит, что так и романтичнее и смешнее.

— А вы, Холмс, могли бы хоть шепнуть мне, что меня разыгрывают?

— Вообще-то мог. Но вы итак очень достойно смотрелись. Клавдия рассказывала, что почти все жертвы сразу гребут целоваться.

Часть пятая. Тайна Корбеллини.

— Степан Петрович, Валентина Петровна, мне нужно рассказать вам одну весьма необычную историю, — начал Холмс. — Но вначале я спешу еще раз заверить вас, что ваш сын жив, здоров и находится в безопасности. А теперь по порядку. Меня, конечно, удивило заключение профессора Гинзбурга о возрасте чернил на записке вашего сына. Но Юра писал не на руке, как предположил Степан Петрович. Кстати, писать на руке чернилами почти невозможно, можете мне поверить. Мои скромные познания в этой области позволили мне сделать одно предположение, которое, кстати говоря, впоследствии подтвердилось. Мальчик писал в темноте. Записка написана ночью в помещении, где есть старые чернила, пусть и разведенные обычной водопроводной водой. И скорее всего это могло случиться не за тысячи километров, а где-то рядом. В интернете о вашем регионе достаточно много информации, потому не составило особого труда узнать, что в окрестностях есть несколько старых замков. Некоторые из них давно используются как санатории и дома отдыха, а вот в трех — музеи. Один из этих трех слишком представительный, там ничего особенно любопытного быть уже не должно, к тому же все старинные чернильницы там уже давно или украдены или под толстенным стеклом. Во втором замке вообще толком никто не жил, мебель там собрана откуда попало. Вся обстановка этого замка — фантазия на тему "Как это могло бы быть". А вот ближайший к вам, третий замок — самый любопытный. Там и чернильнице есть где заваляться, да и очень много настоящих вещей в этом замке из прошлых веков. Я решил в первую очередь наведаться именно туда, и не напрасно. Мне очень повезло, я встретил Елену Григорьевну. Мы почти целый день гуляли по парку, по залам и я рассказал ей о пропаже Юры, странной записке и чернилах. Именно Елена Григорьевна предположила, что дело здесь в чуде и рассказала мне легенду о Корбеллини. Я, конечно, не поверил, но мы решили вместе спрятаться ночью в музее и эту гипотезу проверить. Судя по легенде, когда Корбеллини закончил свою замечательную работу по имени "Девочка", ему приснился какой-то очень странный сон. Скульптор никому не рассказал его содержания, но, проснувшись, снова взялся за работу. И вскоре изваял вторую девочку, точно такую же. Друг мастера, Джузеппе Проди, увидев две скульптуры рядом спросил мастера, какая из них копия, а какая — оригинал, на что получил ответ, что девочки сестры, и что на самом деле никакие они не скульптуры, а обычные девчушки, которые попрятались в камень, играя в прятки. Проди описал этот случай в своих воспоминаниях, но похоже, ему никто не поверил, потому что больше нигде эта история не повторялась. Всем известно, что одна из девочек попала в летний сад одного богатого замка, а о второй вообще нигде, кроме воспоминаний Проди, не упоминалось. Неизвестно даже, была ли она вообще.

Ночью мы с Еленой Григорьевной убедились, что девочка великого Корбеллини действительно живая. Ее звали Дашей, она всего боялась и Юра стал ее рыцарем. Он понимал, что каждую ночь не сможет тайно убегать в замок, а Даше обещал, что никому ничего не скажет. Вот он и решил на время уйти из дома. Понимая, что родители будут очень волноваться, Юра написал им записку. Это действительно было ночью. Чернильницу они нашли случайно, а воду долили из фонтана. Ночью Юра сидел с Дашей в зимнем саду замка, а днем она пряталась в камень. Что делать дальше в данной ситуации — лично я даже не представлял. Потому обратился к своим друзьям в Италии с просьбой о помощи. Мои темпераментные друзья всего за день нашли.. вторую девочку! Оказывается, Корбеллини передал своему другу Проди вторую скульптуру и взял обещание бесплатно отдать ее, когда наступит время и за ней придут. Выходит, что друг мастера знал намного больше, чем написал в своих воспоминаниях. Поразительно, что несколько поколений Проди все это знали, но скульптуру сохранили, а тайны никто не выдал. Потомки Проди сначала потребовали объяснений, потом доказательств. Я даже не ожидал, что честное слово Шерлока Холмса оказалось для них настолько весомым аргументом, что все было устроено наилучшим образом. Прошлой ночью мы с доктором пронесли скульптуру во дворец и поставили куда положено. Юра и Даша остаток ночи о чем-то говорили в саду дома Елены Григорьевны, а утром под ее предводительством отправились купаться. А мы с Ватсоном — к вам.

—Вот и вся история, — закончил Холмс и потянулся, — я ничего не упустил, Ватсон?

— Кажется нет. А еще мне кажется, что эта история — одна из самых красивых в вашей биографии, Холмс. Потому что никто никого не обидел, потому что вы никого не искали, чтобы наказать. Юра нашелся. Даша называет вас дядей Холмсом. Елена Григорьевна увидела чудо, о котором много лет мечтала... Все живы и радуются жизни а копия скульптуры стоит в летнем саду...

— Ватсон, что-то у Вас совсем как-то грустно все зазвучало. Во первых это никакая не копия. Автор скульптуры кто? Корбеллини. Копия оригинала, выполненная автором оригинала копией не является. Логично? Так что все по честному. Вот если и у этой девочки найдется свой Юра, вот тогда, конечно, придется делать копию. И вообще, мой друг Ватсон, зная вас много лет я, кажется, догадываюсь о причинах вашего занудного настроения. Степан Петрович, вы не сможете найти для Ватсона шикарный водный мотоцикл на вечер?

— Конечно, мистер Холмс, могу организовать даже два мотоцикла.

— Нет, спасибо, я не большой любитель подобной забавы, а вот Ватсону, думаю, пригодится. Тем более, что в магазинчике неподалеку я видел потрясающую маску Нептуна. Зеленую, страшную, с рогами. Ведь попугать местную фауну не слишком большой грех, Ватсон? Тем более, если это в воспитательных целях?